Координатор «Учителей для детей Украины», Алена, рассказывает о том, как был создан проект, что происходит за его кулисами и с какими трудностями пришлось столкнуться участникам комьюнити за два года работы.
Этот материал обязательно найдет отклик у представителей большинства проектов, а также вы сможете извлечь информацию о ключевых ценностях и принципах проекта, о которых упоминает Алена.
Онлайн-урок как «островок безопасности»
Как возникла идея создать проект «Учителя для детей Украины»? Что он собой представляет?
Один из сооснователей нашего проекта, Игорь, еще в самом начале войны стал заниматься с дочкой знакомых. Насколько я помню, она жила в Киеве. Из этого опыта и вырос проект «Учителя для детей Украины». Поскольку школы закрылись, хотелось помочь ученикам не отстать от учебной программы – тогда еще было не совсем понятно, насколько все это затянется. Но ключевая цель – все-таки другая: оказалось, что такие занятия – хороший способ поддержать детей, дать им возможность хотя бы немного отстраниться от того, что происходит. Пусть на два-три часа в неделю, но ребенок все-таки отвлекается от войны.
По сути, мы создаем для него такой своеобразный «островок безопасности», где он думает исключительно про математику, скажем, или физику.
В основном, мы делаем акцент на школьных предметах. Самые востребованные уроки – математика и языки, прежде всего, английский. Большой популярностью пользуется и немецкий язык, а также предметы немецкой школьной программы. Не знаю, почему: то ли из-за того, что наша НКО официально зарегистрирована в Германии и у нас здесь много каналов и связей, то ли в связи с тем, что большая часть украинцев действительно уехала именно туда.
Уже год, как у нас есть формат дополнительных занятий, на которых учителя обучают детей игре на гитаре и в шахматы, помогают осваивать различные виды изобразительного искусства.
Структура и участники образовательного комьюнити
Как выглядит ваше комьюнити изнутри? Какая у него структура?
Сейчас у нас около 200 учителей из 36 стран, практически все – волонтеры, за исключением нескольких преподавателей, которых мы поддерживаем финансово. Это около 12 человек, они – из Украины и находятся в крайне сложном финансовом положении. Часть из них тоже начинала, как волонтеры, но потом сказали, что не смогут продолжать из-за трудностей с деньгами. Тогда мы предложили им остаться, но уже на платной основе.
Наш Core team – это шестеро опытных учителей-методистов, которые начинали с преподавания группам в нашем проекте, а сейчас выступают в роли наставников для тех волонтеров, кто только недавно подключился к проекту или имеет пока не очень большой педагогический опыт. Методисты все время на связи и готовы ответить на любые вопросы. Также они активно работают над базой знаний проекта: ищут материалы и систематизируют их так, чтобы пользователям было удобно.
С нами в проекте работает психолог, который проводит, прежде всего, встречи для учителей, но иногда консультирует и родителей, если возникает такая необходимость. Недавно к нам присоединилась логопед. Пока это просто опция, которую мы предложили в рамках дополнительных занятий. Но консультации у логопеда пользуются большим успехом, и мы, видимо, будем как-то развивать это направление, искать еще людей.
Ну и, соответственно, руководят проектом его сооснователи – Игорь и Михаил. Игорь по большей части занимается IT-поддержкой, Михаил – организацией фандрайзинга. Мы привлекаем их по необходимости, и они приходят с какими-то новыми светлыми идеями.
Есть также двое координаторов – это я и моя коллега. Я координирую учителей, моя коллега – родителей. Я, к сожалению, не говорю по-украински. Галя говорит, поэтому она связывается с семьями и занимается организацией уроков.
Мы работаем в плотной связке с командой соцсетей – двумя девушками, одна из которых занимается SMM, другая – дизайном и вообще всем визуалом, постами в чате, обновлением сайта, контентом в Instagram.
Волонтеры по объявлению
Начальные этапы и методы привлечения волонтеров в комьюнити
Как формировалось ваше комьюнити?
Мне сложно сказать про формирование сообщества, но я могу рассказать про то, как набирали учителей. В начале у нас было около 20 человек, в основном, наши знакомые. Мы (под нами я имею в виду себя и основателей проекта) вращаемся в образовательных кругах. И мы просто стали звать своих знакомых поволонтерить. Когда проект стартовал, я жила в Армении и также много общалась с педагогами. Так что оттуда довольно много людей к нам пришло. Понятно, что это были наши непосредственные друзья, знакомые или знакомые знакомых, с рекомендацией, и мы им доверяли. У нас не было большой проблемы с тем, чтобы как-то верифицировать человека или убедиться в том, что он действительно имеет антивоенные взгляды.
У нас с самого начала был чат в Telegram, в котором задавали вопросы вроде таких: «кто, что, как делает?», «лучше идти по программе или лучше не идти по программе?». Замечу, что большая часть людей, присоединившихся к проекту в самом начале, имела опыт работы в образовании. То есть у них не было каких-то совсем уж базовых вопросов новичков. Они, скорее, действовали, исходя из своей интуиции и используя элементы знакомых им школьных программ.
Ну и как-то мы адаптировали эти уроки под онлайн-формат, потому что часто дети находились во время занятий в бомбоубежищах и у них под рукой не было ни бумаги, ни ручки.
Постепенно мы стали набирать волонтеров.
Один из способов – развешивать в общественных местах (в кафе, например) плакаты и листовки с информацией о том, что проекту «Учителя для детей Украины» нужны люди.
Так мы сделали в Тбилиси. И очень много людей к нам пришло после этого из Грузии. Это был довольно неожиданный для меня эффект. Я почему-то была уверена, что никто уже давно не обращает внимания на бумажную продукцию. Оказалось, что дело обстоит ровно наоборот.
Больше того, этот способ привлечения волонтеров успешно работает уже два года.
Альтернативный поиск
А поиск через соцсети и мессенджеры использовали?
Да, мы также искали людей по различным образовательным чатам в Telegram. К этому процессу подключились и наши волонтеры. А поскольку они были в разных странах, то получалось, что они покрывают разные аудитории. Постепенно стали приходить разные люди.
В самом начале мы принципиально не брали тех, кто находится в России. Нашим руководителям казалось, что для украинцев это принципиальный вопрос. Но со временем позиция поменялась, как, впрочем, и законы в России. И сейчас сотрудничать с людьми, находящимися в РФ гораздо сложнее, чем два года назад. Тем не менее, если люди очень хотят волонтерить, мы просто гораздо больше общаемся с ними на вступительном этапе. Я стараюсь верифицировать их через соцсети. Идеально, если у человека есть какие-то рекомендации в российской образовательной среде.
Если кандидат в волонтеры говорит, что он работал в такой-то школе, я знаю, скорее всего, у кого можно узнать подробнее об этом человеке. Естественно, мы обсуждаем законодательство, все возможные способы безопасного общения в Telegram. На самом деле даже наш чат называется максимально нейтрально, так, что с первого взгляда ты вообще не поймешь, о чем идет речь.В какой-то момент стали приходить люди со стороны, которых было сложно проверить прежними методами.
К примеру, несколько десятков человек обратились к нам после того, как пост о нас опубликовала Тамара Эйдельман. Было понятно, что все они подписаны на уважаемого нами историка. Но больше, честно говоря, мы ничего про них не знали. Тогда у нас появился скрипт с вопросами, помогающими верифицировать потенциальных волонтеров. По нему мы и действуем.
На обзвон стало уходить больше времени. Разговор с одном волонтером занимает 30-40 минут.
Я не могу сказать, что у нас безупречный алгоритм верификации. Я во многом полагаюсь на интуицию. Бывает, люди начинают с того, что говорят: «Вы меня простите, я – русский, но вообще у меня все родственники в Киеве. Это так ужасно…». И начинает рыдать. И ты понимаешь, что, по крайней мере, в части этого он не обманывает. А дальше мы можем обсудить педагогический опыт, преподавание онлайн, преподавание в группах. Это все тоже важно для того, чтобы понимать, каких учеников мы можем доверить человеку.
Верификация важна еще и потому, что для нас принципиальна общность ценностей. На самом деле за все это время у меня было примерно пять кейсов, которые я бы охарактеризовала как «вопиющие». В остальном мы отказывались брать людей в связи с какими-то более мелкими несовпадениями во взглядах или неготовности брать на себя ответственность. Кто-то после первого разговора передумывал волонтерить сам.
Разношерстный коллектив – это сила!
Подход к отказам и поддержка потенциальных волонтеров
Вы пытаетесь выяснить причины отказа сотрудничать у тех, кто добровольно отсеивается на начальном этапе?
Конечно! Но обычно они сами связываются, объясняют, что еще раз хорошо подумали и приняли вот такое решение. Многие люди из Украины говорят: «Я подумал про то, что у вас в проекте есть россияне, и я не готов». Это личная позиция человека, я ее уважаю. Мы никогда не торопим с ответом, не оказываем никакого давления на волонтеров – у нас нет на это никакого права. Человек сам решает, куда отдать свое свободное время.
Бывают истории, когда люди говорят: «Ой, мне страшно, я сомневаюсь, боюсь, я не готов, не хватит опыта работать в вашем формате». А мы, в основном, преподаем в формате малых групп – это два-пять человек.
Тогда я предлагаю им попробовать пообщаться с нашими методистами, психологом, если конечно волонтеры по-настоящему заинтересованы в том, чтобы участвовать в проекте. Они могут все подробно рассказать. Многие волонтеры потом говорят: «Ну ладно, я попробую».
Состав учителей и значение общих ценностей
Поскольку учить нужно украинских детей, учителя у вас, в основном, из Украины?
Нет, вы знаете, учителя у нас из самых разных мест. Преподавателей из Украины, мне кажется, не больше трети. Нас объединяет одна базовая ценность: мы все – против войны, и мы все хотим поддержать тех, кто пострадал от войны. Не знаю, как лучше сформулировать, но мы не считаем важным, корректным обращать внимание на цвет паспорта. Но мы не можем не учитывать местоположение, прежде всего, из-за безопасности проекта и безопасности самих преподавателей.
Как я уже говорила, у нас есть учителя, которые находятся в России. Их очень немного, и это всегда такой отдельный кейс, отдельный тренинг по безопасности, потому что ситуация в России сейчас такая, что если, например, телефон преподавателя попадет в руки правоохранителей, это может отразиться и на нем, и на проекте, к сожалению. Но у нас также есть учителя-эмигранты из России, а также русскоязычные учителя из других стран, в частности, из Казахстана и Армении.
С нами сотрудничают несколько англоязычных волонтеров, но, к сожалению, не получается полноценно включить их в комьюнити, поскольку члены команды общаются, в основном, на украинском и русском. Тем не менее, такие волонтеры тоже есть, и они ведут, например, английские разговорные клубы, дают индивидуальные уроки.
Вклад студентов в развитие проекта
Часто ли к вам приходят студенты профильных вузов и те, кто имеет диплом, но не имеет опыта?
Мне кажется, у нас около 50% людей имеют опыт преподавания от нуля до трех лет.
У нас вообще очень разношерстный коллектив, и в этом, мне кажется, наша сила.
У нас есть преподаватели с 30-летним стажем, еще такого, советского склада, которые про домашки, упражнения, про вот это все, и есть преподаватели с опытом, но суперсовременными британскими подходами, которые работали по IB-системе (International Baccalaureate). И еще у нас есть совсем молодые преподаватели, которые только делают первые шаги в профессии. И они все взаимодействуют друг с другом! Мне кажется, это классно! Они имеют возможность поучиться друг у друга. У нас нет возможности денежного вознаграждения, но мы стараемся дать людям опыт, если он им нужен, и если это для них актуально.
Проблемы на начальных этапах работы комьюнити
С какими вызовами и трудностями вам пришлось столкнуться на первых этапах работы?
Дело в том, что мы с руководителями проекта довольно-таки давно живем за границей. Игорь – из Киева, Михаил – из Петербурга, я – из Москвы, но мы все до полномасштабного вторжения уже жили в Европе. Соответственно, у нас не было понимания триггерных точек, понимания того, что точно можно, чего точно нельзя. Мы не раз наступали на грабли.
Со временем определились, что наша главная ценность – это помощь детям и что у нас профессиональное сообщество с, безусловно, антивоенной позицией. Все остальное, на самом деле, не важно.
Но для кого-то какие-то моменты оказываются принципиальными. Это их выбор. Но часто такая принципиальность оборачивается грубостью и резкими высказываниями, что задевает других участников проекта. Я стараюсь отсеивать таких кандидатов в волонтеры на этапе интервью. Такое количество мата, которое я услышала за эти два года, мне кажется, я не слышала за все предыдущие 25 лет жизни.
Стало лучше, когда к нам пришла моя украиноязычная коллега, взявшая на себя общение с семьями. Я понимаю украинский, но говорю по-русски, и, к сожалению, ничего не могу с этим поделать. И я почти всегда прошу за это прощение, предлагаю перейти на английский, чешский, испанский, но обычно это не то, что радует людей из Украины. За эти два года снова у меня был единственный случай, когда человек сказал: «Да, давайте перейдем на английский». После этого человек пришел волонтерить, у него все хорошо, он говорит в чате по-русски.
В самом начале у нас возникали конфликты геополитического и языкового характера и внутри комьюнити. Это была буквально пара кейсов. Да, эти люди были против войны, хотели помочь детям, но оказались не готовы сосуществовать с другими участниками нашего сообщества. Это был такой большой челлендж, но сейчас, мне кажется, такой проблемы больше нет. Таким волонтерам отказывают на собеседовании.
После того, как у нас появились методисты, оно стало двухэтапным: сначала кандидат говорит со мной, а затем общается с методистами. Конечно, там больше обсуждают педагогические вопросы, но все равно это дополнительный фильтр.
Есть проблема? Вам - в учительскую!
Обмен опытом в команде волонтеров
Взаимодействуют ли волонтеры между собой?
У нас есть чат для общения, и это, мне кажется, важно, поскольку отсутствует какое-то физическое пространство, где можно встретиться, поболтать, что-то обсудить. Чат – это место, в которое ты попадаешь, как только прошел все собеседования и дал свое согласие. Опять же, некоторые люди находящиеся в России, например, сознательно туда не добавляются, но их немного.
В чате есть много разной информации, и, собственно, все люди, которые когда-либо у нас волонтерили. Мы никого не выгоняем.
Кто-то, кстати, позже возвращается к нам, кто-то может что-то посоветовать даже после того, как ушел из проекта. Нам кажется, что это тоже ценно.
В чате можно задавать вопросы про преподавание, педагогику, учебные материалы и программы. Через него волонтеры ищут, например, учебники в разных странах. За счет того, что люди разбросаны по миру, это работает довольно неплохо.
Специализированные чаты и очные встречи
У нас есть чаты по предметам, созданные методистами. Это более локальные, более специализированные сообщества. Мы создали также чаты по странам, чтобы волонтеры могли встречаться и общаться между собой вживую. Первую очную встречу участников проекта мы провели прошлым летом в Мюнхене. Она прошла с большим успехом! Мы «развиртуализировались» с большим количеством людей. Многие приехали из других городов и даже стран.
Примерно раз в одну-две недели мы проводим Zoom-учительскую. Это встреча свободного формата в Zoom, которую ведёт психолог. Мы попытались смоделировать учительскую в онлайн-пространстве. Туда можно прийти, выговориться, пожаловаться на детей, задать какой-то вопрос коллегам, обратиться за поддержкой и советом к психологу Ане. А можно, наоборот, похвастаться успехами и достижениями. Это такой классный обмен опытом и впечатлениями в непринужденной обстановке! В нашу учительскую обычно приходит немного людей. Все стараются включать камеры, соответственно, атмосфера в ней гораздо более человеческая и теплая, что ли. Ну и наш психолог умеет очень хорошо модерировать различные ситуации.
Я часто «хожу» в учительскую, чтобы просто keep an eye on, быть в курсе того, что происходит и не пропадать из поля зрения педагогов, с которыми я уже давно познакомилась.
Психологическая поддержка и социальное взаимодействие в коммьюнити
Кроме того, у нас есть возможность индивидуальной консультации с психологом, которую многие используют. И я знаю, что многих это поддерживает. Но даже если кто-то не обращается на консультацию, знание того, что подобная опция существует, что есть специалисты, готовые помочь, вырабатывает у наших волонтеров чувство принадлежности и сопричастности проекту.
Еще у нас есть книжный клуб. Я не очень верила, что он будет работать, а он работает, и довольно неплохо. Туда ходит не так много человек (я – в их числе), всего семь-восемь. Но зато мы встречаемся регулярно и сдружились так, что продолжаем общаться и вне этих встреч. Это очень приятно.
Абсолютное большинство людей, которые у нас волонтерят, находятся сейчас в очень нестабильной жизненной ситуации. Они проводят свои два занятия в неделю, а на остальные активности у них нет времени, потому что есть свои дела, заботы, семьи, друзья. Соответственно, рассчитывать на общение и коммуникацию в онлайне сложно. Но есть также и те, кому это, наоборот, важно, и кого это поддерживает.
А мы предлагаем различные форматы общения, чтобы каждый мог выбрать то, что ему ближе.
Свобода + ответственность
Подход к работе с волонтерами
Часто ли преподаватели уходят из проекта? Или большая часть все-таки остается с вами?
Хороший вопрос! Было бы полезно иметь такую статистику в целом. У нас есть внутренняя CRM, в которой мы работаем, но она не идеальна в некоторых моментах. В частности, это касается статистики уходов. Действительно, бывает, когда преподаватель перестает вдруг выходить на связь сначала с родителями, потом с координаторами, и мы просто ничего про него не знаем. То есть он вроде бы как перестал вести занятия, но нас при этом в известность не поставил.
Повторюсь: никаких рычагов давления у нас нет, все происходит в онлайне, на добровольной основе. Единственный контакт, который у нас есть, – это контакт в Telegram. Иногда еще и электронная почта, но, как показывает практика, если человек не отвечает в мессенджере, то не ответит он и по электронке.
С другой стороны, у нас много людей, которые остаются с нами надолго. Около пятидесяти учителей вместе с нашим проектом уже плюс-минус два года, то есть практически с момента старта. И они не выгорели, сохранили мотивацию.
С сентября 2023 года мы ввели трехмесячную систему – это такой аналог школьных четвертей или триместров. Причем, у нас нет одновременного набора учителей или детей, у нас четверть начинается с того момента, когда сформированная группа приступает к занятиям. Триместр – это срок, на который мы просим commit на волонтерство у нас, тот срок, в течение которого мы рассчитываем на человека. Мы ввели такую систему специально, чтобы было удобнее волонтерам, чтобы они имели больше свободы и одновременно ответственности.
Если через полтора месяца человек понимает, что больше не может, то ему остается проработать еще шесть недель, после чего они имеет полное право сказать: «Ребята, я больше не с вами». Иногда нам говорят после завершения триместра: «Я попробовал, мне все понравилось! Спасибо! До свидания…». Такое случается, но очень редко.
Чаще мы сталкиваемся с другой ситуацией: люди с большим энтузиазмом приходят, начинают вести занятия, а через неделю-другую говорят: «Ой, а учиться, работать и волонтерить – это, оказывается, сложно». Мы пока не придумали, что с этим делать. Если честно, меня такие истории очень расстраивают. Во-первых, мы потратили очень много времени на этих людей. Во-вторых, мы на них рассчитывали. Если уж ты получил группу, то выполни взятые на себя обязательства. Это по-человечески некрасиво, но в мои цели и задачи не входит воспитывать взрослых людей.
Мотивация волонтеров
А вы думали про оптимизацию? Может быть, как-то верифицировать их мотивацию перед тем, как брать в проект?
Над этим мы думаем. У нас есть графа мотивации для волонтера. Проблема в том, что люди могут написать все, что угодно. И это тоже очень понятный психологический механизм. Человек видит классный проект, который ему понравился, думает: «Ой, здорово, подам заявку, буду молодцом».
Есть довольно много людей, которые приходят на собеседование, слушают меня, говорят: «Спасибо большое, что вы мне ответили, у меня прям меньше сомнений в том, что я нужен, и у меня поднялся self-esteem. Но я вам не пойду, да?». То есть человек просто пришел на бесплатный сеанс психотерапии с целью убедить себя, что он, оказывается, еще что-то может. Волонтерить он при этом не собирается. Но опять же лучше на этом этапе попрощаться с ним, чем через неделю после начала работы.
Вообще подобную тенденцию я заметила не так давно. Два года назад люди гораздо ответственнее подходили к волонтерству. Понятно, что у кого-то могла измениться ситуация, кто-то переехал в другую страну, нашел работу с графиком, который не оставляет места для волонтерства. Однако тогда было иначе: приходили в проект, дорабатывали, например, учебный год, и не возвращались после каникул.
Кстати, иногда в процессе разговора с учителем, который хочет уйти, ты не то чтобы уговариваешь его остаться, но предлагаешь попробовать еще какое-то время, чтобы ближе познакомиться с детьми, дать им возможность привыкнуть к преподавателю. И это иногда срабатывает! Дело в том, что учителя могут просто испытывать страх или что-то вроде разочарования, если заранее настроились на то, что дети, которые не могут учиться из-за войны, будут идеальными реципиентами помощи. Но это не так. Я даже в скрипте прописала, что наши ученики не мотивированы и не будут бежать на занятия, сломя голову. И к такому надо быть морально готовым.
Возможно, для оптимизации отбора нам просто нужно больше координаторов, работающих с волонтерами.
Развитие очных занятий
Планируете ли вы расширять и развивать сообщество дальше?
Этот вопрос, скорее, следует задать нашим руководителям. В целом, их устраивает и масштаб нашей работы, и коллектив, и они хотели бы сосредоточиться на том, чтобы проект помогал получать детям качественное образование. Так что никакого масштабирования пока не предвидится, но мы планируем постепенно развивать очное обучение.
Например, у нас сейчас должна открыться группа по изучению грузинского языка в Тбилиси для украинских детей. Скорее всего, то же самое будет с ивритом в Израиле, потому что у нас есть волонтеры, которые готовы заняться этим.
Совет по созданию сообщества
Какой совет вы бы могли дать людям, которые только планируют создать сообщество?
Мне кажется, надо не бояться пробовать. Но сначала нужно понять, чего хочется, с кем люди работают, насколько людям самим нужно сообщество.
Мы в какой-то момент провели небольшое исследование на основе опросников, которые делали в США для медицинских организаций, адаптировав вопросы для наших волонтеров, чтобы посмотреть, с какой целью они приходят к нам в проект. Нам важно понимать, насколько то, что мы предлагаем, откликается в них, и чего они ждут от проекта. Если у вас уже есть сообщество, но кажется, что оно не работает, имеет смысл всерьез задаться этим вопросом.
Если сообщества еще нет, то надо просто пробовать разные штуки, которые могут привлечь и объединить людей, дать им возможность получить какой-то профит. Например, повысить свои компетенции, сходив на урок к более опытным преподавателям, получить консультацию по составлению резюме. Я думаю, человек будет рад получить что-то конкретное, что полезно и актуально для него.
За подготовку материала благодарим волонтера Лику